Это придумалось из-за того, что Ay_16r как-то сказала, что хотела бы посмотреть на встречу Кюдзо и Камбэя в этом самом Мэйфу.
Я облазил самые разные справочники, но как же именно выглядит это самое Мэйфу не нашёл. потом вроде оказалось, что Мэйфу просто общее обозначение загробного мира, поэтому как всегда всё надо делать самому! Поскольку тему Кюдзо в Сейретее уже раскрыл давным-давно мой собственный брат, пришлось искать Мейфу без
Сразу после написания я не мог на это смотреть. Конец планировался несколько иной, но у меня не было времени, и его дописывал брат по моим словам, пока я верстал выкладку) А сейчас через год посмотрел... а пусть здесь висит тоже.
Это недопейринг... пре-слэш, если правильно. Но, увы, только намёками. Давайте дальше сами додумывайте, я вам даже ссылку на фанфик чужой дам, если надо)
Название: Мэйфу
Автор: Братья Ку
Бета: КП-сан
Размер: мини
Пейринг/Персонажи: Камбэй, Кюдзо, немного упоминается Кирара.
Категория: джен
Жанр: AU, драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: так какое же оно, Мэйфу?
Примечание/Предупреждения: Смерть персонажа, трупы...
читать дальшеКамбэй смотрел на горы трупов, груды металлических частей тел меха-самураев, разбросанных вокруг в беспорядке насколько хватало глаз.
Разорванные на части взрывами, порубленные друг другом люди и машины вперемешку. Раздавленные обломками и обожженные тела и ошметки тел рядом с гайками, двигателями, проводами и шестерёнками. Трупы уже несвежие – со вздутыми животами, безволосые, безглазые.
Глаза слепил неприятный жарящий свет закатного солнца.
Здесь не было птиц, которые пировали бы на этом побоище. Воздух был переполнен тошнотворным трупным смрадом заодно с запахами топлива и машинного масла. Любого бы давно вывернуло наизнанку от такого, кроме тех, кто уже привык. Кроме тех, кому этот мир, этот воздух стал родным и заменил смысл жизни.
Война слишком долго длилась. Но только теперь она смогла на самом деле всех забрать. Небо наполнилось красным светом, будто истекало кровью от нанесённой всему миру раны, будто только сейчас проявилось острое заражение этого мира.
Кюдзо, освещённый светом солнца и огня многочисленных горящих останков, обернулся. Лицо у него было какое-то странное. Кожа потрескавшаяся, словно обожжённая. А может, так и было? В этом месте немудрено. Ресницы выгоревшие. Но глаза всё те же. Два ярко-красных агрессивных уголька. Улыбка. Радостная, искренняя (человек, который дождался), но при этом было в ней что-то неправильное или даже мрачное.
«Мы встретимся с тобой в Мэйфу»
«Я буду ждать»
Камбэй и Кюдзо вытащили мечи почти синхронно, как по команде.
Вот и встретились.
***
Огонь, треща, отплясывал на развалившихся мехах и трупах людей, перерастая в целые пожарища, и с шипением поедал окружающее, застилая воздух ядовитым дымом.
Каждый вдох приносил тяжесть в груди.
Солнце словно прилипло к небу, навечно остановившись в закате, затопив всё вокруг в красном свете. Будто сам бог войны, наблюдающий за происходящим боем.
Меч проносится сверху, где раньше была шея Кюдзо. После приседания тут же парирование, уход в сторону. Кюдзо гибкий, ловкий. Камбэй более медлителен, но он вечно ставит какие-то препятствия и ловушки из подручных средств. Его не смущает закрываться ни частями механических самураев, ни останками погибших.
Первое раздражает Кюдзо, последнее – всё равно выбивает из колеи, отвлекает.
Но несмотря на это, движение почти не прекращается, бой продолжается в постоянном беспорядочном, но очень быстром темпе.
Камбэй взмок, да и сам Кюдзо изнывает от жары. Ещё немного. Нужно достать… Но Камбэй снова ускользает от смертоносного лезвия.
Это уже было?!!
Это солнце, этот тяжёлый воздух, жара, звон мечей, полуразложившиеся трупы… и смерть.
Смерть Камбэя.
Кюдзо будто просыпается ото сна, осознавая, что всё это действительно происходит. Здесь! Сейчас!
Он сбивается, но тут же берёт себя в руки, продолжая бой.
Это ведь было?
Перед глазами всплывают друг за другом все смерти противника.
Ножны Камбэя не выдерживают очередного удара, и он бросает их, разрубленные и бесполезные, Кюдзо в лицо. Тот подныривает под них, атакует сперва длинным мечом (самурай блокирует его удар) и сразу же наносит удар коротким. Камбэй пытается увернуться, но блокирование мощного первого удара на мгновение лишает его подвижности, и эта секундная заминка стоит ему жизни. Лезвие вакидзаси легко разрезает ребро ладони, подставленной Камбэем в инстинктивной попытке защититься, и вонзается ему в живот чуть ниже грудины.
Кюдзо вытаскивает меч из тела, намеренно расширяя рану режущим движением, и мягко отскакивает назад, стряхивая с меча кровь.
Камбэй роняет свой меч и медленно опускает руку на рану. Белая одежда пропитывается кровью. У него подгибаются колени, и он падает вниз лицом на обгорелую землю.
В следующий раз Кюдзо попадает мечом Камбэю в горло, и тот захлёбывается в крови. Кровь пузырится на его губах всё то время, пока он ещё может дышать.
Кюдзо подрезает Камбэю щиколотку и рубит по шее. Голова Камбэя с обкорнанными мечом волосами катится по земле.
«Хватит!»
Мысль стучит в висках.
На раздумья не так много времени. Нельзя останавливаться!
Камбэй это начал. Вовлёк в этот бой, который длится без конца. Что это за ад? Как это закончить?
Как же он раньше мог не замечать повторений? И все ли из них помнит? Сколько лет, столетий они здесь?
Кюдзо не казалось, всё здесь на самом деле застыло.
Кюдзо медленно обходит противника, занявшего оборонительную стойку – меч в правой руке защищает шею и левое плечо, ножнами прикрыты ноги.
Самурай резко прыгает, надеясь оказаться за правым плечом Камбэя, не прикрытым остриём меча, чтобы атаковать в незащищённый бок.
Но Камбэй быстро реагирует на его рывок и разворачивается в нужную сторону, встречая атаку уже мечом. Удар вакидзаси предсказуемо парирован ножнами.
Удачно защитившись, Камбэй отскакивает назад и сам начинает обходить его справа.
Он усмехается, хотя Кюдзо видит, что он уже вымотан – капли пота стекают по лицу, капают с подбородка, дыхание не такое ровное как прежде.
Самурай знает, что ещё немного, и он опять возьмёт Камбэя измором – вымотавшись, тот снова допустит ошибку в защите и будет в очередной раз повержен.
Как это закончить?
Здесь что-то не так.
Во всех этих бесконечно повторяющихся боях есть одна странность, неправильность. То, что делает происходящее абсурдом.
Кюдзо нужно понять своего врага.
Камбэй только защищался. Он не пытался убить его. Нет, безусловно, он тоже нападал, но Кюдзо понял, что у Камбэя изначально не было намерения убить, которое обязательно должно быть у самурая, когда он вступает в поединок.
Если ты не имеешь намерения победить, то отступаешь, а если отступаешь, то рано или поздно будешь задавлен и повержен. Если же имеешь намерение убить – то просто идёшь и убиваешь противника, воспринимая его атаки всего лишь как вынужденные препятствия на пути к своей цели.
Так значит, это игра в поддавки?
Это объясняло, почему Камбэй проигрывал раз за разом в каждом бое, делая их похожими один на другой.
Если он не изменит ситуацию, то снова убьёт Камбэя, снова начнётся тот же самый поединок и неизвестно, сколько ещё раз повторится.
Как можно нарушить этот цикл? Заставить Камбэя драться по-настоящему? Как это сделать?
Тогда, быть может, позволить ему победить, даже несмотря на то, что у него нет намерения убить?
Кюдзо передёрнуло от самой мысли.
Поддаваться по своей воле? Нет, он же не Камбэй!
Отдать в пустоту статус мастера меча? Ещё больший абсурд, чем то, что здесь происходит!
Злость Кюдзо выливается в серию быстрых атак. Но даже в таком состоянии самурай чётко просчитывает ситуацию, правильно двигается, владеет собой, направляя свою неуёмную энергии в нужное русло.
Бой стал его способом объяснять, говорить, выражать. Понять такой язык может только другой воин его уровня.
Кюдзо никак не утолить эту жажду, но он устал. Теперь уже устал.
— Что ты бормочешь? — Бросает он Камбэю, услышав, что самурай что-то тихо сказал, будто обращаясь сам к себе. Но тот не даёт ему объяснений и не повторяет.
Кюдзо ненавидит его так сильно, как не ненавидел никого и никогда.
Но если это цена выхода из этого ада…
Ни мастером меча, ни гордым самураем.
Он умирает свободным. Свободным.
Его смерть нелепая, и последнее, что чувствует Кюдзо — это злость за подчинение, обречённую покорность и поражение, но в то же время в последний раз он вздыхает, сбросив огромный груз.
Неужели гордость весила так много?
Теперь у Кюдзо совсем ничего нет.
***
Быстрые, уверенные атаки, одна за другой. Кюдзо в определённый момент отмечает, что Камбэй начинает сдавать позиции, пока что совсем немного, но вскоре…
Кюдзо снова словно бы пришёл в себя.
Опять всё то же самое? Почему? Он же разгадал тайну этого проклятого цикла и разорвал закономерность!
Видимо, нет.
Он всматривается в Камбэя, продолжая вести бой.
Поначалу Кюдзо думал, что он один — виновник этого вечного боя. Он так желал сразиться с Камбэем, целиком и полностью был этим поглощён…
Нет. Они вместе заперли себя в этой тюрьме.
Он хотел лишь боя с Камбэем.
Эти горящие останки людей и машин… Это — прошлое Камбэя. Так он корит себя за поражение, за погибшую армию.
Они заключили сделку, потому что один хотел убивать, а другой — быть убитым.
Только сейчас Кюдзо, перестав быть в первую очередь мастером меча и самураем, увидел в Камбэе просто человека, жаждущего искупить свою вину.
Перестав «охотиться» на Камбэя, он встал прямо.
— Я тебя прощаю.
Не без некоторого удовольствия самурай полюбовался на вытянувшуюся физиономию Симады и с чистым желанием отпустить Камбэя нанёс последний удар.
***
Когда Камбэй умер, Кирара вдруг впервые спустя столь долгое время заплакала.
Последние несколько дней самурай бился в лихорадке и всё бредил.
О погибших на войне. И иногда о Кюдзо.
Казалось, что он буквально сгорает заживо на глазах.
«Долго уже мучается», — с сочувствием говорили в деревне.
Камбэй специально пришёл сюда умирать. Он так и сказал.
Но, несмотря на то что Кирара плакала, она была рада, что Камбэй-сама больше не мучается. Этот пожар удалось затушить в их доме воды.
***
Это сражение завершилось не в пользу императорской армии, и во время него отряд Камбэя сильно пострадал.
Весь полк остановился на время починки и лечения возле небольшой выжженной несколько лет назад деревушки. Пострадавших — как меха-самураев, так и людей — было слишком много, чтобы они уместились в лечебный блок главной цитадели полка, поэтому полевой госпиталь разбили прямо под открытым небом.
Капитан Симада, распорядившись о подсчете урона в отряде, отправился прямиком к раненым, чтобы оценить потери воочию и подбодрить тех, кому это могло потребоваться.
Госпиталь был похож на ад: одни люди сидели, облокотившись друг на друга, бледные от боли, но мужественно её терпевшие. Другие же лежали на настоящих и импровизированных носилках — и стонали, кто в голос, кто едва слышно. Немногочисленные медики распределили всех пострадавших на легкораненых, тяжелораненых и безнадёжных и вплотную занимались лишь тяжелыми больными, чтобы не увеличить и без того критическое число смертей.
На остальных же физически не хватало времени.
Камбэй нашёл взглядом пострадавших из своего отряда среди остальных и направился к ним.
Двенадцать солдат были ранены некритично, трое лишились тех или иных конечностей и дожидались хирургической обработки культей.
Двоим же не повезло. Один из них, молодой ещё парнишка с перевязанной головой, уже не приходил в сознание. Из уха по шее вниз тянулась полоска запекшейся крови. Второй, с разорванным снарядом животом — словно бы пытался сделать сэппуку, да передумал, — метался и кричал на носилках, истошно звал отца и мать и истекал кровью. Почти вся правая часть его тела была обожжена, поэтому его уже точно было не спасти, даже если вовремя подлатать внутренности.
Сидевшие рядом с ним солдаты были подавлены.
Камбэй подошёл к ним, и самураи заметно оживились.
Неожиданно агонизировавший самурай затих. Камбэй посмотрел в его сторону и увидел склонившегося над ним мальчишку.
«Неужели добил?» — пронеслось в голове у Камбэя, но тут он заметил лечебный обезболивающий дротик, торчащий у раненого из шеи.
— Ты из медиков? — спросил он.
— Нет, — мальчишка встал и вызывающе посмотрел в глаза капитана. — Я самурай.
Камбэй узнал его по светлым растрепанным волосам. Это был новобранец из второго отряда. О нем уже ходили слухи как о проблемном подчинённом — периодически Камбэй слышал о конфликтах с его участием.
— Значит, ты украл лекарство?
— Зато не стоял и не смотрел со стороны, — резко ответил тот.
«В отличие от вас», — читалось в его глазах.
За воровство и дерзость по отношению к вышестоящему по званию его ожидало суровое наказание.
Но Камбэй понял, что должен заняться этим сам — сперва наказанием, а потом и не только.
Было в этом мальчишке нечто знакомое. Нечто такое, чего Камбэй уже сейчас не хотел бы потерять.
— Сейчас можешь идти, но я поговорю с твоим капитаном.
Но то, что Камбэй собирался поговорить не о наказании, а о переводе, мальчишке было знать необязательно.